М. Фрай + немного от меня (чутка сентиментально-мемориального эксбиционизма)

Фрай. + кое что я выделил

Read only
На среднем пальце моей левой руки есть крошечный шрам. Этот шрам — история про тайну и забвение, потому что я вроде бы помню великое множество эпизодов, имевших место в ту пору, когда мне еще года не исполнилось, а откуда взялся шрам, не помню, мне кажется, он был всегда, но это, честно говоря, вряд ли.

Шрам на моей правой ладони, тоже очень старый, — про справедливое возмездие, и про страх, и про панику, и про потерю самообладания, и еще про многие скверные вещи. Шрам крошечный, почти незаметный, а история большая и непростая, так часто бывает.
Мне в ту пору едва исполнилось шесть лет, и у нас во дворе вдруг началась эпидемия охоты на бабочек, все ловили их специальными разноцветными сачками, потом укладывали потрепанные крылатые трупы в коробочки с прозрачными крышками, носились с жалкими своими коллекциями, хвастались красотой и численностью добычи. Это был первый в моей жизни опыт бездумного следования массовому увлечению, тренду, как сказали бы сейчас. Желание соответствовать дворовой моде совершенно лишило меня разума. Дело в том, что другие дети, вполне возможно, могли творить с бабочками что пожелают, но только не я, потому что, когда мне было четыре года, в моем небе время от времени появлялись гигантские бабочки, с размахом крыльев никак не меньше метра, один раз их видела моя старшая сестра, которую отправили гулять со мной в парке; она, к слову сказать, до сих пор помнит этот эпизод, хоть и пытается иногда убедить себя, будто нам померещилось. В шесть лет можно не знать слова «табу», в шесть лет вообще можно не знать и не понимать ничего, но игнорировать внутренний запрет ради сомнительного счастья повторять за другими недопустимо ни в каком возрасте; ославленный на тысячелетия Иуда Искариот по сравнению со мной — вполне приличный человек, и возраст тут не имеет решительно никакого значения.
Так вот. Уступив моим мольбам, родители подарили мне на день рождения сачок отвратительного тускло-малинового цвета, мне казалось, этот цвет родился из их упрямого нежелания покупать сачок, но, как я теперь понимаю, выбирать им особенно не приходилось. Впрочем, внешние данные орудия охоты меня не остановили. Усилия мои были вознаграждены, ближе к концу лета у меня тоже появилось несколько коробок с засушенными бабочками, это была чуть ли не самая скудная коллекция во дворе, но она — была. Это меня окрыляло и одновременно понуждало к дальнейшим действиям.
И вот однажды меня постигло возмездие. В нашем дворе, куда меня выпустили гулять с сачком и пустой стеклянной банкой для добычи, слонялась компания незнакомых мальчишек лет десяти-двенадцати, которые в какой-то момент вдруг стали обступать меня с угрожающим видом. Как и следовало ожидать, мои нервы не выдержали напряжения, впавший в панику разум дал ногам команду бежать домой, мальчишки, только этого и ждавшие, с воплями и завываниями кинулись следом. Финал этих гонок вышел дурацкий и вполне предсказуемый: я цепляюсь сачком за дверную ручку собственного подъезда, роняю банку, та разлетается на осколки, я со всей дури падаю сверху. Не знаю, сколько времени ушло на то, чтобы осознать и оценить это событие, но думаю, вряд ли больше, чем пара-тройка секунд. К этому моменту мальчишек уже не было — ни рядом, ни во дворе, ни на улице, за забором, вообще нигде.
Человек, незнакомый с контекстом нашей жизни в военном городке, вряд ли увидит в этом эпизоде что-либо хоть сколько-нибудь удивительное, кроме разве что внезапного исчезновения злых мальчишек, которое, впрочем, тоже можно объяснить: увидели, что вышло, испугались, спрятались — да хоть бы и в соседнем подъезде. Поэтому надо, наверное, объяснить, что жизнь наша на улице Рейнштейнштрассе была почти деревенской и, можно сказать, идиллической: все друг друга знают, причем не в лицо, а практически как родню, старшие дети во дворе не обижают младших, потому что мы же, можно сказать, выросли у них на руках, наши родители каждую неделю оставляли нас под присмотром друг у дружки, когда уходили в кино. Вокруг — здания посольств, жилища дипломатов, очень много полицейских, которых наши отцы угощали сигаретами, а наши мамы по дороге в магазин сочувственно спрашивали, не захватить ли им чего перекусить; чувство безопасности было настолько велико, что взрослые оставляли ключи от квартир в специальных ящичках, приделанных к входным дверям, летом разрешали детям гулять чуть ли не до полуночи, и в школу, дорога до которой отнимала примерно полчаса, все ходили без присмотра, даже первоклашки. Незнакомым мальчишкам, да еще и русским (а они говорили, вернее, кричали на меня по-русски), было попросту неоткуда взяться, я уже не говорю о том, что у нас никто никогда так себя не вел, и куда они подевались — вопрос на фоне всего вышеизложенного вполне излишний.
Наверное, поэтому дома мне не поверили. Вместо того чтобы пожалеть, отругали за разбитую банку и пораненную руку, а еще больше — за вранье про чужих мальчишек. Коллекция бабочек стала навевать мне неприятные воспоминания об этой вопиющей несправедливости. А поскольку ловить бабочек мне, несмотря на трагическое происшествие с банкой, не запретили, перестать это делать оказалось очень просто (а вот если бы запретили, пришлось бы продолжать любой ценой). То есть все к лучшему, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы таинственные мальчишки обломали мне первую же охоту на бабочек, но мало ли чего мне бы хотелось теперь.

Еще у меня есть шрам на подбородке, совсем незаметный — не потому что маленький, просто, чтобы его увидеть, надо на меня глядеть снизу вверх, а рост у меня, скажем прямо, не то чтобы великанский. Так вот, этот шрам на подбородке — история про радость битвы.
Была чуть ли не единственая за все годы моего детства морозная зима, я имею в виду по-настоящему морозная для Одессы, так что пруд в парке Ленина превратился в каток, да не на день, на целую неделю или даже больше, а у меня как раз имелись коньки, не фигурные, к сожалению, хоккейные, с очень высокими лезвиями; но поскольку коньки купили еще в прошлом году, у меня было время научиться устойчиво на них расхаживать, сперва по родительским коврам, а когда они поняли, что я творю, и восстали, по лестнице, с пятого этажа на первый, с первого — на пятый, много-много раз, потому что упрямства мне не занимать.
Так что, когда пруд в парке замерз, оказалось, что кататься я уже почти умею, а на третий, кажется, день стало можно обходиться без досадного «почти», и вот тут-то незнакомые мальчишки оценили мою крутость, дали мне лишнюю клюшку и приняли играть в хоккей, вернее, просто гонять по льду шайбу, отнимая ее друг у друга, потому что ни ворот, ни вратарей не было в этой игре, но и без них очень здорово вышло. В пылу сражения меня подсекли, да так, что не просто мордой об лед, а подбородком на лезвие чужого конька, но мне было не до того, опомниться, подняться и ввязаться снова в сражение удалось за считаные секунды, а мальчишки перепугались, когда увидели, что из моего рассеченного подбородка хлещет кровь; пришлось все-таки остановиться, выйти из игры, прикладывать к ране снег, пока кровь не остановилась, заодно почистить замаранную куртку, чтобы не влетело, но все это как-то очень быстро уладилось, мы потом еще долго играли, и больно мне не было совсем, даже потом, вечером, дома.

Шрам на правой ключице, жуткого, честно говоря, вида, — про беспримерное мужество пионеров-героев. Мне было тринадцать лет, меня сбила машина, а мне очень не хотелось огорчать папу, ему и без меня хватало в ту пору проблем, поэтому мне удалось как-то сутки терпеть боль, пока не поднялась температура, да и последствия первой в моей жизни абсолютно бессонной ночи дали о себе знать, поэтому пришлось все-таки ехать в больницу, где мне сперва часа два, что ли, пытались поставить на место сломанные кости и только потом решили, что без операции не обойтись. С тех пор я могу не корячиться, корча из себя героя, потому что знаю, что могу вытерпеть очень много, если припечет, а еще я знаю, что лучше бы не припекало, потому что человек не становится ни лучше, ни мудрее, ни счастливее от того, что может долго терпеть боль; по правде говоря, от этого можно немножко сойти с ума, а можно не немножко, но мне все-таки удалось вовремя остановиться. Кажется.

Шрам на левом предплечье — про дружбу. Многие, заметив его, я знаю, думают, что в моей жизни была какая- нибудь драматическая попытка покончить с собой, но чего не было, того не было. Зато однажды, давным-давно, в одной темной комнате сидела троица юных подвыпивших идиотов, решивших скрепить кровью свою якобы вечную дружбу. Это был безмерно дурацкий, нелепый и бессмысленный ритуал, но он родился из очень хорошего чувства. Я уже почти не могу представить лица этих людей, с трудом понимаю, что могло нас связывать, и даже сочинить не могу, о чем мы разговаривали сутками напролет, но до сих пор помню, как велико было наше желание смести границы, стать одним существом — любым способом, как угодно, но хотя бы на секунду, и уж секунда-то у нас точно была, даже больше, так что, можно сказать, все получилось у нас.

Шрам от ожога на тыльной стороне кисти левой руки, конечно же, о любви, вернее, о страданиях глупого юного человека, пожелавшего получить другого глупого юного человека в свою полную и нераздельную собственность. Кажется, именно что-то в таком роде обычно называют «любовью» авторы соответствующих романов и сценаристы еще более соответствующих кинофильмов, а мы, глупые дети, им верим. Заканчивается все это, как правило, печально. Удачливые собственники обычно со временем приходят к удручающему выводу, что щастья все равно нет; неудачливые же иногда вынуждены бывают глушить душевную боль физической, но это, честно говоря, не очень помогает.
Хорошо, что этот шрам — почти такой же старый, как все остальные. Вот это действительно замечательно.

Я — очень интересная книга. Хоть и обо всякой ерунде. Или как раз именно потому, что о ерунде. С книгами вечно так.

А отсюда уже точно я и точно про себя)

Лучи шрамов на верхнем веке левого глаза и еще черта - на подбородке... это про скорость, и торопливость, и невнимательность, и снова скорость. А еще про морозную зиму и про то, что спартанским мальчикам и не снилось: не делать вид, что лисенок не ест их, а действительно не ощущать этого, и удивляться чужому страху... кто из нас не чувствовал в детстве своего бессмертия?

Шрамы на правом плече - это вовсе не какая-то небольшая зверушка лапкой потрогала, вовсе нет. Это опять про скорость, и про азарт погони, и про жажду мести. И про бесстрашие, и про страх потом, когда все уже давным-давно прошло от осознания того, что шея на том склоне вполне свернуться могла. Шрам о ледяной воде и блеске клинков, да. О силе юности, о незапятноности юности.

Несколько шрамов на левом запястье - про дружбу. Про дружбу столь крепкую, что за друзей ты готов умереть - не то, что пару капель крови пролить. Два шрама: один более заметен, другой - менее. Два друга - один все еще рядом, другой - вечно в разъездах и словом с ним не перекинуться. Два пути-два выбора: остаться или уйти.

Три шрама на запястье правом: это о счастливой любви, по году на шрам. Это про по-детски глупое желание всегда-быть-рядом и никогда-не-разлучаться. Смешать кровь, слиться в одно... Эх, глупа ты, любовь... глупа.

Шрам на правой скуле: про беспомощность в сражении, про страх и ступор. И про веру в предвидение, и про то, что все будет хорошо, рано или поздно, так или иначе. Про гоблинов, и рыцарей, и прекрасную даму шрам.

---

16.12.2010 в 16:31

Пишет  Хранитель Баланса:

16.12.2010 в 13:55

Пишет  З. ГорынычЪ:

Все верно

16.12.2010 в 11:27

Пишет  Горыныч:

- А почему драконы так не любят людей?
- Ну представь. Живет дракон, никого не трогает. Жрет себе всякую дикую живность. А потом в округе начинают появляться люди. Забредет один, другой, беглые всякие, разбойники и прочий антисоциальный элемент. Ну, схарчит одного, другого, третьего, четвертый удерет – и пойдут слухи, мол, места хорошие, да вот досада, живет дракон. Тогда начнут забредать всякие отважные рыцари.
- Копьями бросаются больно?
- Да не, одиночный рыцарь от разбойника отличается разве что тем, что его из доспехов перед употреблением надо выковырять. Занудно, но настроение портит не сильно. А вот потом найдутся какие-нибудь крестьяне, которым уже терять особо нечего, сколотятся в здоровую толпу. Вот с этими лучше не связываться.
- Воняют сильно?
- Да не, дерутся больно уж. В диких местах люди нервные. Потом уже когда освоятся, можно и овец приворовывать, главное, не зарываться. На местную достопримечательность разве что очередного странствующего рыцаря натравят. Нормальное такое существование. А вот дальше случается косяк – или королевство новое возникает, или феодал какой приходит. Средние века же на дворе.
- И сколачивают на дракона армию, на что тот обижается?
- Снова не угадал. Нафиг этот дракон феодалу сдался. А вот у феодала дочка есть. А уж если король завелся – так целая принцесса. И надо похищать.
- И она его достает капризами до смерти?
- Не, это потом. Сначала же ее надо еще где-то заточить… И ты не представляешь насколько среднестатистического дракона достает строительство башни в одиночку!

(с) Gourry aka PM

у нас не курят.
– И вызываю тебя, порождение мрака, на смертельный бой! – закончил рыцарь и выжидательно уставился на вход в пещеру.

– Эй! – голос шёл сзади и слева. – Эй, рыцарь! Как тебя... а также барон малой южной пустоши и кавалер ордена Хоругви Рол-лард... здесь я, прекращай орать.

К разворачивающему коня навстречу голосу рыцарю из-за крупного обломка скалы вышел дракон. Покосившись в сторону пещеры, дракон поманил рыцаря лапой.

– Давай-ка отойдём.

– Мне известно коварство порождений...

Дракон поморщился.

– Не ори, сказано тебе... За принцессой?

– Да.

– Табак куришь?

– Да.

– Не пойдёт.

Дракон всмотрелся в ошарашенное лицо барона малой южной пустоши Рол-ларда, отметил про себя неправильный прикус и вновь махнул лапой, призывая рыцаря отъехать в сторону от пещеры. Рол-лард машинально ткнул каблуком конский бок.

– Вот так-то лучше... – дракон оглядел крохотную рощицу, уселся и похлопал по земле рядом с собой. – Спешивайся, присаживайся.

– Я требую...

– Объяснений. Понимаю, разделяю, сочувствую. Объясняю – не крал. Их высочество, в сопровождении фрейлин, сами соизволили скрыться в моей пещере, преследуемые разгневанным муравьиным львом. Наступила она на него, что ли... – задумчиво протянул дракон. – Не понимаю. Милейшие тварюшки, добродушнейшие... Вот, значит... Соизволили скрыться и с той поры, вторую седмицу как, отказываются выходить без соблюдения должного ритуала.

Рыцарь понимающе кивнул.

– Именно! – сказал дракон. – Именно! Девица благородной крови из пещеры дракона может выйти единственным способом – находясь в беспамятстве, она должна быть вынесена на руках отважным рыцарем, низвергнувшим злобного дракона путём усекновения драконьей головы. После чего девица должна придти в себя и, церемонно отблагодарив рыцаря приличествующими случаю возвышенными словами, повелеть ему доставить её, девицу, в её, девицы, родовой замок.

– А-а... – протянул Рол-лард. – Так это ты от рыцарей прячешься, опасаясь усекновения драконьей своей головы?

Дракон медленно оглядел рыцаря с головы до ног. Барон малой южной пустоши смутился. Помолчали.

– Головы ты мне не усечешь, – сказал дракон. – Не надейся даже. Ты мне и кончика хвоста-то не усечешь своей пилкой для ногтей... А прячусь я... От принцессы я прячусь. Она, знаешь, маленькая... – дракон встал и неопределенно поводил лапами в воздухе где-то в полутора метрах от земли, – но с хорошо развитой грудной клеткой... – дракон сделал несколько округлых движений, обозначая объемы. – Как, знаешь, завизжит! И табачного запаха не выносит. Третьего дня пятый рыцарь, несолоно хлебавши, ускакал. Выглянет, расспросит, фыркнет – и обратно в пещеру. Всё мне там вверх дном поставили! – пожаловался дракон. – И запретили изрыгать огонь и дым, ибо запах сходен с табачным.

Со стороны пещеры раздался стук молотка. Рол-лард и дракон осторожно раздвинули ветки.

– Вот ты подумай! – дракон сморщился. – Разломали стол! Орех, отделка шлифованным перламутром... Что это они там нацарапали-то?

– У нас не курят, – прочёл рыцарь крупную надпись на превращенном в доску объявлений столе. – Такоже строжайше воспрещается... Слушай! У меня там, на малой южной пустоши, парочка отличных пещер пустует. Хочешь, пожалую?

red-cat.livejournal.com/357517.html

---

Знаешь, а я ведь разгадал одну тайну. Не ахти какую большую, но все же. Потому спешу поделиться
Как и повелось, эта такая местячковая тайна, о которой приезжим, вроде как, знать не положено. Но люди в Крыму живут веселые, улыбчивые, всегда готовые посмеяться - в том числе и над незадачливым путником, который что-то слышал, делает, как все вокруг, а почему - не понимает. Вернее, понимает, конечно - стал бы он иначе делать все это - но особым, своим смыслом, совсем не взаправдашним, выдуманным. Мол, надо, надо шапку носить, а то голову напечет и останешься без мозгов, совсем без мозгов. Так то оно так, да будь это весь секрет было бы очень печально.
А на самом деле это традиция-не традиция, поверье-не поверье... так, бытовой способ лучше другого человека узнать: одеть его шапку да и походить в ней хоть полчасика. Удобно было? Да еще и мысли умные приходили? Держись владельца этой шапки, не прогадаешь, пусть даже сама шапка - старая поношенная панамка.
Носить все шапки должны потому лишь, что не вежливо это - самому другого человека познать, а самому ему даже шанса не предоставить. Да и носить шапку постоянно не обязательно - ну, на голове, я имею ввиду. Так пару раз одеть, а потом прячь себе в рюкзак, ты шапке о себе рассказал уже, а теперь она о тебе всем, кому позволишь расскажет.

Для приезжего же, мнится мне, лучший способ сделать все правильно - добыть себе головной убор на месте. Приехать вечером на вокзал, договориться о ночлеге (ни в коем случае не заранее!), выкурить трубку, выпить несколько кружек ночи, завалиться спать, а проснувшись, когда придется, пойти на рынок. Бродить меж рядов, выбирая и приглядываясь. Кивнуть с пониманием продавщице, протягивая ей деньги - уж вы то знаете, зачем эта покупка!

---

Я то и дело грежу. Не как все нормальные люди: о новом костюме, любви или небеса знают о чем еще. Нет. Я хочу рассказывать истории.
И потому становится смешно от осознания, что лучше всего я рассказывать истории могу вот так: сидя в вагоне метро и, как паучок, перебирая пальцами по клавишам.

Думал немного, мне понравилось, подумал еще и понял одну весчь. Соль, за сие осознание спасибо тебе, сам бы я когда еще эту важную и нужную мысль выкристолизовал бы.)

---

Найти нечитаную книгу Фрая - это радость. А уж если их две, так вообще шик! Можно сесть, и выбрать.
Понять с грустью, что читать новую книгу из Хроник Эхо вряд ли буду: слишком уж у нее начало... слабое.
И порадоваться второй книге. "Одна и та же книга". Это хорошо. Впитывается всеми порами, проникает под кожу. Заставляет понять, что мне, все же, нравится подход Фрая к формированию таких сборников рассказов - в каждом новом всегда есть что-то из предыдущих. Вроде, никогда не любил такого, всегда за какую-то глупую шутку, обман считал; а тут поди ж ты!

---

Однажды к старому и мудрому даосу пришел за советом юноша (бледный, со взором горящим, все как полагается). Спросил, как положено, какую-нибудь восторженную бессмыслицу, навроде того, в чем смысл жизни, или есть ли что-то после смерти, или какое оно, Великое Дао, на ощупь.
"Мууу!", - ответил ему мудрец, и вновь замолчал, с улыбкой из старого помятого чайника чай по пиалам разливая.

Как юноша пытался постигнуть суть ответа для нас не важно. И как он пришел об этом с мудрецом поговорить тоже не очень-то важно.

"Надо же, а он и в глупой шутке смысл нашел", - рассмеялся про себя мудрец, разливая чай по пиалам. И вот это действительно важно.

---

Астрологи объявили неделю психодиагностики.
Прирост знаний по психодиагностике увеличен вдвое.

---

11.12.2010 в 14:04

Пишет  Хранитель Баланса:

Блеаать, ЭТО111

11.12.2010 в 11:59

Пишет  Тетка Пси:

Eat your vegetables!

YEAH!

---

полуночный бред

Глупый, глупый Тенгу. Нашел себе вопрос, за который зацепиться. Смешной и глупый: понимает рассудком, что самый простой способ разрешение вопроса это убить его ответом... и именно подобного убийства страшится.
Наивный Тенгу. Слишком много думает.

---

И вот совершенно внезапно для самого себя я стал обладателем такой вот шикарной штуки

07.12.2010 в 12:22

Пишет  _Solweig_:

Обновления в мастерской

Дикий лес и джунгли Амазонки против снега за окном

Перламутр, медь, нефрит, костяная подвеска. 1000 руб.

Также наши украшения можно увидеть тут:

необычные подарки

---

Что-то меняется... я готов ночи напролет слушать музыку... Дааа, что-то меняется...

---

Открыл для себя

Emilie Autumn, и пропал. Скрипки, клавишные... Голооос!
... иногда чем-то неуловимо напоминает Блекморс Найт... И от того заставляет еще больше переться.

Хотя стоило бы не переться, а спать свалиться... черт!)

А про Блекморов ларчик просто открывался... у меня было немного их в плей листе %)

запись создана: 07.12.2010 в 04:00

---

И тут Остапа понесло

И понесся Остап переводить имеющийся у него Аркхэм путем подсовывания владышей к нормальным картам в протекторах...

---

Хорошая песня. На послушать для Лимь и всех, кому интересно

---

Repo! The Genetic Opera

Мюзикл отсмотрен, впечатления составлены.
Идея и сеттинг интересны, но это - все, что мне понравилось в мюзикле на этот раз. Ни одной действительно цепляющей песни, увы.

---

Посмотрел RENT (Оно же Богема в нашем переводе). Мой период мюзиклов продолжается.
Хотя этот и зацепил меньше, чем два предыдущих. Зато после него осталось ощущение, что к этому блюду нужно вернуться позже, что бы распробовать его до конца.
Пир во время чумы, счастье в бедности, слишком много шипов вокруг...
Это мне близко.
Это - один из апофеозов раздолбайства. Может, я и мог бы жить так, не знаю.

А впереди - внезапно нарисовавшаяся ночь, посвященная настольной игре. Хорошая компания. Скандалы, интриги, расследования, ибо игра эта: Ярость Дракулы

---

Но я умею мечтать (с)

И есть мечта, заветная мечта:
Не дай вам бог иметь такие ме'чты.
Не сбыться ей: так дальняя звезда
Лишь светит; а тепла нет и с полсвечки.

Да, мечты... коварные штуки. Разучиться бы, да не выйдет. Забыть, вытеснить - слишком ценны. Весьма недостижимы...
Но всегда можно попытаться.


Кажется, с каждой прошедшей зимой мое ложе все холоднее. Не мудрено: и без того щелястому балкону годы на пользу не идут.)

---

До чего же сложно составлять вишлист %)
И как странно увидеть, что здесь и сейчас тебя интересует мало что кроме табака...

---

начинаю собирать фрагменты того, что есть счастье.
К примеру, счастье - прийти с мороза домой, стопку текилы опрокинуть, самокрутку воскурить да со смехом про дела прошедшего дня с близким человеком заговорить...

---

Эт самое, идет кто-нибудь, не? :)

В среду 8 декабря на борт "Гарцующего дредноута " снова приземлится
"Оркестр перелетного кабака" - выступают Игорь Лисов и Тикки Шельен и
другие замечательные музыканты.
В программе - музыка перед Рождеством , программа оркестра
"Перелетного кабака", музыкальные беседы обо всем на свете.

Игорь Лисов - легенды петербургского фолка, человек Средневековья.
Игорь - лидер одного из первых в России фолк - коллективов "Зеленые
рукава".

Тикки Шельен, лидер группы "Башня Rowan" и участник коллектива "Гуси-Гуси".

Странные, прекрасные и простые песни, одинаково уместные в любые
времена. Шелковистый звук бузуки, затейливые партии флейт....

===================================
Старый Арбат, 22 (на месте Вереска)
[phone],
[phone]

===================================
Билет:
в день концерта - 250 руб.
в предпродаже - 200 руб.