05.04.2011 в 00:43

Пишет  Sagleri:

Приходите поглядеть - будет весело! Мы там будем!

05.04.2011 в 00:37

Пишет  LordZoisait:

"Время творить" в "Шоколадной фабрике"
Литературно-музыкальный вечер "Время творить" в Шоколадной Фабрике
24 апреля
Начало - 18-00
Вход 250 рублей

Саша Бес
Наги Иррхейн
Элен Тару
театр-студия "Свое время"
Алена LordZoisait Моргуновская
Дрей
AnnetCat (присутстве уточняется)
Нинквенаро
Валтейра
Грин
Лайэт
Дмитрий Мадьяр

Афиша скоро!
Распространение ОЧЕНЬ приветствуется!
На сей раз у нас жесткие условия по количеству гостей, так что огромная просьба к всем участникам - давайте рекламировать активно.

---

Однажды позер, зануда и дикарь
собрались решить окончательно вопрос:
кто в городе главный. Зануда знал, что
религия — опиум для народа, а потому
сразу захватил собор, мечеть и синагогу.
Позер припоминал, какие улетные вечеринки
давал мэр и на городскую ратушу права
заявил. Дикарь же счел, что промышленность
лишь портит лик прекрасного города да
и разнес ее к чертям, тем самым лишив
работы тысячи человек, а город — немалого
дохода.


Так описал бы я первый из шести ходов
настольной игры Вампир: Принц Города.
Созданная Белыми Волками по, вы не
поверите, ролевой системе Вампир
(Реквием, правда, увы) игра посвящена
захвату и удержанию влияния, схватки
древних порождений тьмы за безграничную
власть в одном отдельно взятом городке.
Игра предназначена для 3-5 игроков и
длится согласно официальным данным
2-4 часа, по моим же прикидкам 3-6 часов.
Играть лучше хотя бы вчетвером, ибо при
игре втроем мы даже не весь город
разобрали; при большем же числе играющих
был бы эпик бэтл за контроль территории.
Механика довольно проста: воруй-убивай,
тащи-интригуй. Касаемо богатства тактик
пока судить сложновато, но минимум пару
я вижу уже сейчас.
Уровень выполнения компонентов
неравномерен: игровое поле, карточки,
токены, листы персонажей могут поспорить
с оными у ФФГ, но миниатюрки персонажей
ужасат. Да и лист гангреля был пропечатан
с артефактами.
Кажется, при всем ролевом прошлом и
ролевой составляющей Белые Волки
собрали такой вполне себе еврогейм,
который, при всем моем недоверии к этому
направлению мне понравился. Думаю, в
эту игру мы будем играть довольно часто,
но это надо еще проверить)


И да, отдельный позитив за пять д10 в
комплекте... они меня ЛЮБЯТ! %)


Робкие альянсы отброшенны и город
разрывают на части зануда и дикарь.
Позер нашел свою нишу и не слишком
высовывается за ее пределы. В бескровной
улыбке кривятся губы зануды, ибо план
его удался: ценой невероятной опасности
для своей жизни он отвратил беду от
города и Сородичей, заслужив тем самым
столь необходимые ему почет и уважение.
Остается лишь проснуться грядущей
ночью и одеть свой лучший костюм, ведь
принимать в философском бразды правления
было бы не слишком умно.

---

04.04.2011 в 03:07

Пишет  Sagleri:

Кактус. Просто кактус. И мыши. Просто мыши.

Получите, кто хотел, вариант сегодняшнего безобразия в видеоформате.
Да, тесно (какая-то группа, выступавшая ПОСЛЕ нас, завалила всю сцену своими барабанами и проводами), да, полустатично - но мы переделаем.
И текст я таки выучу))))
*Авралы такие авралы...ну некогдла было - посему и пюпитр*

Оно тут

---

В рамках фотофлуда

Дивитесь на прекрасных нас, дивитесь!!!)

04.04.2011 в 01:31

Пишет  Sagleri:

Из жизни шутов)

Вчера мы репетировали - ну понятное дело, суббота же, грешно не поработать)))
Правда, оно немного вытекло в хулиганство... чуток хулиганства даже можно поглядеть.

Вот тут

А сегодня мы играли душераздирающую историю из жизни растений с прологом, эпилогом и кордебалетом на капустнике первоапрельском в "Дредноуте".
А Гранта следует поздравить с боевым крещением - первый раз вылез на сцену - и сразу генералом) Да еще и в таком (георгафически) месте)
Ну , разумеется, по такому случаю я потащил всех сниматься под Турандот)

Сегодняшнее

Это вот я в гримерке. Злой и нехороший)

А это - уже после. И без меня. Я камеру держу и кнопочку нажимаю.








Могу, конечно, и видеобезобразие повесить - если организаторы мероприятия не будут против, разумеется.

---

рецепт сырного фондю с моии комментариями

Основное сырное фондю "Нёшатель"
Натереть горшок долькой чеснока (или мелко порубить несколько зубчиков прямо в котелок) и перемешать 450 гр тертого сыра Грюер (кто найдет его в дефолт-сити за вменяемые деньги-летс го, мы же заменим твердым сыром типа пармезана) , 225 гр тертого сыра Эмменталь (или любого другого мягкого сыру); (так же можно добавить брызы те же 225 гэ) , 3/8 л сухого белого вина (Нешатель лучше всего), 1 ч л лимонного сока, добавить 4 ст л крахмала (кто не знает, крахмал неплохо замещается тщательно просеянной мукой) и помешивать деревянной ложкой (не кругами, а восьмерками), пока сыр не растает. Лимонный сок важен, так как он заставляет сыр таять быстрее (следовательно, если не торопимся, то к дьяволу лимон. А лучше - к текиле). Добавить 1 1/2 ст л кирш (ухты, а я и не помнил этого в этом рецепте, так что успешно дропал), щепотку черного перца и мускатного ореха (можно еще тмину сыпнуть, ведь все лучше с тмином) и готовить еще немного. Переставить горшок на горелку и подавать с кубиками хлеба (или жаренного мясца).

---

Мчаться по ночному МКАДу, почти ничего не слыша за музыкой, стряхивая пепел в пустю банку из-под только что выпитого пива, подпевать песням детства... это было прекрасно.

---

Все самое важное, что было, впечатывается в память не фотографией даже - небольшой живой диорамой.

То и дело я возвращаюсь к ним и пересматриваю.

Изредка допускаю к ним тех, кому доверяю.

 

Теперь одной диорамой стало больше. Пожалуй, ее надо озаглавить как "бутыль игристого вина" и поставить рядом с "чтениями Выготского", "Кровавой шляпой", "Скелетом яблони", "Ощущением полета"...

---

Танец для двоих, самый важный и самый прекрасный. Если кто-то утверждает, что овладел им до конца - не верьте; никто не может знать его больше, чем на несколько тактов. Парный танец, который каждый раз ты учишь заново, который каждый раз - иной.

Танец...

Счастье. Лежать и вслушиваться в дыхание любимого человека, уютно уткнувшегося носом в твою шею и заснувшего. Лежать, боясь пошевелиться, потревожить, разбудить... Такое оно - мое счастье.

---

Сколько же должно пройти времени для того, что бы я мог просто вспомнить тебя за кружкой чая; что бы мне не снились кошмары? Год? Два?.. Те воды давно уже в море, на тех полянах трава и кусты, но память...

---

Люблю шарить в интернетах

Порой такой юмор находишь!

Лазал вот по меню Удоньясана и нашел там следующий пункт:

 

БУККАКЭ УДОН 130руб

Лапша удон со свининой и лимоном на основе СПЕЦИАЛЬНОГО японского соуса

 

Ну не трындец ли?)

---

31.03.2011 в 21:57

Пишет  Ариа:

NB

30.03.2011 в 13:16

Пишет  Lios Alfary:

У .Сены. нашел

2011-03-28 в 02:59:00

Пишет lllytnik:

запись четвертая
Дети уходят из города
к чертовой матери.
Дети уходят из города каждый март.
Бросив дома с компьютерами, кроватями,
в ранцы закинув Диккенсов и Дюма.

Будто всегда не хватало колючек и кочек им...

Будто всегда не хватало колючек и кочек им,
дети крадутся оврагами,
прут сквозь лес,
пишут родителям письма кошмарным почерком
на промокашках, вымазанных в земле.

Пишет Виталик:
«Ваши манипуляции,
ваши амбиции, акции напоказ
можете сунуть в...
я решил податься
в вольные пастухи.
Не вернусь. Пока».

Пишет Кристина:
«Сами учитесь пакостям,
сами играйте в свой сериальный мир.
Стану гадалкой, ведьмой, буду шептать костям
тайны чужие, травы в котле томить».

Пишет Вадим:
«Сами любуйтесь закатом
с мостиков города.
Я же уйду за борт.
Буду бродячим уличным музыкантом.
Нашел учителя флейты:
играет, как бог».

Взрослые
дорожат бетонными сотами,
бредят дедлайнами, спят, считают рубли.
Дети уходят из города.
В марте.
Сотнями.
Ни одного сбежавшего
не нашли.

---

Музыкальное

Как открыть для себя новую группу? Обнаружить в ленте избранного две отсылки на оную подряд от людей, ничего общего между собой не имеющих)

Так что теперь сижу и наслаждають группой Abney Park

---

что бы не потерять-2

еще одна квента

Имя: Ричард «Зеленый лист» Эхенор.

Возраст: разменял третий десяток несколько лет назад. Но каждый год можно было бы считать за два.

Навыки и умения: хорошо владеет полуторным мечом и круглым щитом, стрелок из тяжелого арбалета, метатель ножей. Знает толк в целительстве, умеет «слушать природу» и понимать соколиный язык. Играет на флейте.

Характер: спокоен, скрытен, молчалив. Не склонен к опрометчивым поступкам – предпочитает сначала трижды подумать. Верен однажды данному слову и, поэтому, не разбрасывается словами на ветер. Верит в добро – такое, как он его видит. Не горд, но уверен в себе.

Вредных привычек не имеет.

Внешность: примерно шесть футов роста, длинные русые волосы, сильно припорошенные инеем седины, заплетены в косу, змеящуюся вдоль позвоночника. Внимательно смотрят на мир из-под тонких бровей зеленоватые, цвета орешника, глаза – через левый наискосок проходит рваный шрам, будто бы от когтей зверя. Тонкие крылья носа то и дело расширяются, втягивая в себя окружающие запахи, застыли разрубом в древесном стволе губы. Довольно широкий подбородок почти всегда покрыт небольшой щетиной. Кожа обветрилась от долгих странствий по безлюдным землям, загрубели пальцы. А еще Ричард хромает. Только вот хромает он то на одну, то на другую ногу, так что, быть может, это просто привычка, уловка?
Одежды его просты и практичны. Именно из-за них, отчасти, его нарекли Зеленым Лисом: штаны и куртка из зеленоватой кожи неведомого представителя семейства змеиных, под курткой – простая льняная рубашка темно-зеленого цвета, и такого же цвета плащ и краска на щите. И плащ, и щит украшает символ: золотое трехлучевое солнце, один луч направлен вниз, остальные два тянулись к плечам. Все три луча напоминали концы лезвий клинков - фламбергов. Мягкие кожаные сапоги и пояс из вороненых стальных пластин довершали портрет.

Оружие и доспехи: доспех заменяет куртка: плотная чешуйчатая кожа сверху, изнутри подбитая простой мягкой кожей. Между этими двумя слоями вшиты небольшие стальные пластинки, но количество их поражает воображение. Щит-кругляш из легкого, но прочного металла прикрывает изрядную часть тела, и символ Ордена на нем стал волей случая личным символом Ричарда.
В простых потертых ножнах коричневой кожи покоится батарный клинок. Он столь же прост, как и ножны: в землях, откуда пришел Зеленый Лис всегда куда больше ценили практичность. Рукоять в две ладони, и желудь-противовес; простая крестообразная гарда, и клеймо рядом с ней на серебристом лезвии – винтовая лестница. Это же клеймо, только меньшего размера, украшало и лезвия метательных ножей, прятавшихся в рукавах и за пазухой куртки.
Арбалет, пожалуй, выглядел несколько более изыскано: красное дерево и голубоватая сталь, тянущийся вдоль ложа травяной узор на прикладе распускался древесной кроной, упор для ноги был выполнен в виде полумесяца – им можно было, в случае чего, и по горлу врага полоснуть. Но до этого лучше не доводить.
Было и еще одно оружие у тени лесов. Плащ его по поле был украшен перьями из стали, удерживающими ткань на ветру. Но не были они просто украшением, и взмах полы плаща вполне мог бы быть последним, что увидит враг, если пола эта по горлу пройдется. Ибо остро, остро были отточены эти перышки.

Биография: на самом деле, я не слишком люблю распространяться о своем прошлом, но если уж вы так просите, то придется.
Я родился далеко к востоку от ваших земель, в тех краях, где никого не заботят права крови, ибо там властвует другое право – Право Поступка, право Деяния. Там, на моей родине, власть была сосредоточена в руках глав могущественных и не очень орденов, каждый из которых что-то защищал, что-то создавал и с чем-то боролся.
Дерево порождает огонь; огонь порождает землю; земля порождает металл: металл порождает воду; вода порождает дерево.
Я был сыном одного из ближайших сподвижников Магистра Ордена Золотых Древ; мы хранили природу и сам мир, находя и уничтожая монстров, рождавшихся от соприкосновения первозданного хаоса с нашим миром. Орден искусных воителей и не менее искусных целителей – такие, как вы, сочли бы наш орден одним из наиболее добрых. Быть может, так оно и было, но спустя год после того, как я обрел право носить плащ, наша община оказалась уничтожена. То, что стояло веками и отразило десятки нападений не смогло устоят перед предательством, погиб мой отец, погиб Магистр и его помощники. Сам я выжил лишь благодаря тому, что в это время меня не было на землях Ордена: доказывая Право Плаща, я совершал трехгодичный поиск чести, в одиночку находя и уничтожая порождения хаоса одно за другим. Все связь между родиной и квестором по время поиска прерывалась, и я вернулся лишь к пепелищу. Земля на многие лиги окрест была засыпана пеплом Золотых Дерев, и у корней могучего Праотца, обожженным исполином пережившего пламя, я принес обет в одиночку нести бремя всего Ордена, и мой обет был услышан: под ноги мне упала горсть семян.
С тех пор я все время шел на запад, ибо память и какое-то смутное чувство не давали мне остаться в землях предков моих; так, в странствии, проходили года, в схватках с чудовищами и людьми оттачивалось мое мастерство, и в один прекрасный день я вышел к отрогам Проклятых гор. Кланы согласились пропустить меня и указать путь, но все равно странствие было долгим и трудным, там, в горах, я провел чуть больше года, по истечении которых спустился уже с северных горных отрогов. Так я ступил на земли Аквилонии, и конец моего долгого пути ознаменовало появление сокола, что захотел идти со мной.

---

Дабы не потерять

квента персонажа, что ровесник этому дневнику. Персонажа, что очень много значит для меня

Позвольте представиться: мое имя Михаэль Сфорца, так же меня называют Серебрянsv Сокольничим или Ледяным Странником.

Как бы странно это не звучало, не взирая на все, что произошло со мной, я все равно причисляю себя к роду человеческому. Не знаю, насколько сейчас имею право на это. Когда-то, давным-давно. Впрочем, какое значение имеет время для меня теперь? Ближе к сути, что-то около пятидесяти лет назад в семье одного графа родился сын. Наследник. Сын рос, учился многому – благородной игре на скрипке и не менее прекрасной, хоть и менее благородной игре на гитаре. Верховая езда и теология. Искусство владения фамильным клинком, скрытом в дереве трости; и искусство метко поражать цель из пистоля. Потом, спустя годы, к этому добавились познания в оккультных науках, мастерство налагания проклятий, а, в последнее время, и власть над силами льда – но этому я лишь учусь.
Наверное, вас интересует, чего от меня стоит ожидать. Вы хотите услышать ту сумму моих манер и мнений, то проявление внутреннего стержня, который зовут характером. Воля ваша, слушайте. Я очень спокоен, и еще более самоуверен. Еще я в меру ироничен, насмешлив и циничен – без этого мне было бы слишком тяжело и скучно. Мне свойственна изрядная доля изысканности, а вместе с ней - добрый заряд отчужденности. А еще меня называют эгоистом.
Конечно, за такую долгую жизнь трудно не заиметь себе несколько привычек. Вот так и я – привык постукивать себя по ботфорту тростью. Или, в задумчивости, скользнуть пальцами левой руки по трем шрамам, удобно устроившимся на моем левом веке. А еще, когда мне хорошо, я могу себе позволить выкурить трубочку-другую. Трубку, что давным-давно со мной: вишневое дерево, прихотливый изгиб мундштука. И табак с запахом вишни.

Как меня узнать? Достаточно просто: моя внешность вполне приметна.
Тонкие, довольно резкие черты лица слегка оттеняются гривой пепельных волос, доходящих до середины лопаток – обычно они распущенны, но, временами, я собираю их в хвост, ибо так, все же, удобнее. Серо-стальные глаза странно гармонируют со смугловатой кожей и тонкими бровями. Губы, чуть бледнее и тоньше, чем им следовало бы быть, изгибаются в чуть заметной усмешке, а острый подбородок, чудится, готов пробить навылет лист бумаги – только подставь.
Пожалуй, это хорошо, что мое тело всегда стоит на самом краешке той грани, за которой стройность превращается в худощавость. Тело не отличается излишней мускулистостью, оно скорее жилистое, и тем более странной кажется присущая ему сила. На груди, слева, там, где сердце – небольшой шрам, будто бы от колющего удара, и тонкие кисти рук так же покрыты тонкой сетью шрамов. Поэтому я почти всегда ношу перчатки из тонкой черной кожи.
Я всегда одевался не так, как следовало бы согласно моему рождению, а только лишь по удобству, пусть и с некоторой долей щеголеватости: штаны из плотной черной шерсти у колена скрываются в голенищах высоких ботфорт; рубаха из серо-серебристого шелка скрывается под черным камзолом, украшенным парой серебряных цепочек. На плечи накинут черный плащ с алым подбоем, по воротнику отороченный собольим мехом. Левая рука перехвачена полосами черной кожи, притягивающей взгляд многочисленными отпечатками когтей. И завершает мое одеяние пояс из небольших серебряных платин, покрытых искусной гравировкой, на пряжке его расправляет свои крылья, поблескивая топазами глаз, летучая мышь, почти такая же, как и на трости.
Трость… О, трость моя, вечная спутница нашего рода: черное дерево, перехваченное через равные промежутки кольцами серебра, и серебрится стальное навершие – своеобразный насест дл грозно расправившей крылья рубиноглазой летучей мыши – при ходьбе моя ладонь как раз опирается на ее отведенные назад крылья. Но не все так просто с этой тростью. Стоит ее взять по-особому, чуть повернуть, потянуть на себя, и крылья станут восхитительной по своему удобству гардой, а из ножен трости с змеиным шипением вырвется тонкий клинок вороненой стали. По лезвию шпаги скользят в кажущемся хаосе серебряные нити чеканки. Не многие из ходящих по земле могут похвастать тем, что видели этот клинок, ибо я не обнажаю его просто так.
Справа на поясе покоится покрытый изящным узором пистоль – покоится тем покоем, которым может покоиться только оружие.
Но не оружием единым служу я свому предназначению. Даже более чем не одним только оружием. Сведущий человек куда большее внимание обратит на ту книгу, что, свисая на серебряной цепи, заняла то место, на котором у нормальных людей приторочен клинок. Она и есть, в некотором роде, мой клинок, ведь под черным переплетом с серебряными крестами скрывается Дар. Дар того, кто вернул меня в свое время в мир живых. И Странницы этой книги теперь – вместилище многих тайн и многих мудростей. Текс их принимает тот облик, что нужен мне в данный момент, а чужому человеку даже не разомкнуть ее страниц. И похитить ее не удастся тоже – вот такие вот дела…

Все, Михаэль? Выговорился? Позволь тогда уж и мне представиться, ведь им нас обоих терпеть. Да еще и в одном теле.

Итак, я – Освальд Сноу, и, как нетрудно догадаться, волей Князя делю это тело с Михаэлем. Впрочем, я предпочитаю наблюдать, а не действовать, так что со мной вам почти не придется иметь дела. А коли все же выпадет такая оказия, то вы сказу поймете, кто перед вами – я представляюсь действиями, а не словами.

Сначала, вне всякого сомнения, вы заметите, как меняется внешность Сфорцы: как белеют его пепельные волосы, а сталь взгляда скрывается под арктическим льдом. Кожа стремительно побледнеет, и какой-то дикой странностью блеснут глаза – приглядитесь! Уж не змеиный ли это зрачок? Тонкий раздвоенный язык пробежится по треугольным зубам, и не сразу станет заметно, что на тонких пальцах прибавилось еще по суставу.

Надеюсь, одной внешности вам хватит, что бы понять, что время шуток прошло, но все же последним предупреждением станет изменение манер Михаэля. О нет, он не обратится в безумного берсерка, наоборот, облачится в ледяной панцирь оскорбительного спокойствия. Жестокие насмешки над всеми и черное чувство юмора усугубят этот портрет.

Ну, Освальд, ну, выкормыш преисподней! Я же просил тебя не высовываться лишний раз! Ну да ладно, не о том речь. Теперь мне стоит, очень вкратце, поведать вам о своем прошлом, наверное.

Итак, как я уже говорил, я родился в графской семье, в той стране, которую в ином мире и времени называли Испанией. Правда, спокойной жизни на мою долю выпало немного – лишь первые четырнадцать лет жизни. Впрочем, эти годы тоже были проведены не беззаботно, каждый день был заполнен познанием мира и самое себя, обучению… впрочем, я ведь уже говорил об этом, так? Так вот, когда мне было четырнадцать, отца обвинили в сговоре с чернокнижниками (Не скажу, что совсем не обоснованно, ибо отец мой, Родригес Сфорца, издавна привечал у себя людей сведущих в тайных знаниях). Согласно приговору Инквизиции, заверенному Кардиналом лично, отец был казнен, а все наши земли отошли к церкви. Я же был отправлен на обучение в иезуитский монастырь. Последующие четыре года слились для меня в один – бдения, посты, молитвы, изучения Святых Писаний. И, сколь бы странно это не звучало, меня знакомили и с тем, что в силах создать наши чернокнижники, их излюбленным техникам. Тогда я еще не слишком догадывался, зачем мне рассказывают об этом, но, тем не менее, старательно запоминал.
И вот пролетели эти четыре года, и я вышел из стен монастыря. Жил я тогда, на самом деле, лишь одной мыслью, одним желанием – отомстить тем, кто стал причиной падения моего отца. Не конкретным чернокнижникам, а всему их племени. В течении нескольких месяцев я искал по городам хоть самый завалящий ковен, а, найдя его, устроил там жестокую резню, к концу которой остался лишь один живой человек: я… да и то, живым меня можно было назвать лишь с большой натяжкой. И тогда, в горячечном бреду, мне на ум пришла одна на редкость здравая идея: ведь куда проще, хоть и куда менее честно, будет действовать изнутри. Стать чернее черного ради того, что бы нести свет. Стать частью ковенов, избавляясь от них не единым махом, но по капле, по малой части – но вода ведь, как известно, камень точит!
Но решиться на такое так просто я не мог, и стоило мне хоть немного прийти в себя, как я отправился в тот самый монастырь, в котором проходило мое обучение. Отправился для того, что бы получить благословение аббата на мое решение. И представьте себе мое удивление, когда я услышал, что к этому меня и готовили. От меня ждали лишь инициативы – ибо, согласитесь, идти на подобное дело нужно лишь добровольно.
С того момента, как я получил таки это благословение, минули годы; не годы даже – десятилетия. Десятилетия кропотливого движения по лезвию остро отточенного клинка, ведущего через пропасть. Десятилетия, в течение которых я мог доверять лишь самому себе. Десятилетия, отточившие мои познания в Темных Ремеслах… десятилетия, десятилетия…
Все это время я так же собирал информацию, ибо, все-таки, не оставлял надежд найти того, кому мой отец встал поперек пути. Найти и отомстить. К превеликому моему удивлению, нити, найденные мной, вели к одному человеку, к его Высокопреосвященству Кардиналу. Пять лет и три месяца назад последняя деталь встала на место. Письмо – обычное такое письмо к главе того ковена, помощником которого я стал тогда. Письмо, подписанное Кардиналом.
О! Ваш отнюдь не покорный и тем более не слуга не стал торопиться – долгие годы хождения по лезвию приучили к осторожности. Я покончил со своими делами в ковене – вместе с ним самим. И, не став сообщать об этом никому, отправился к Кардиналу. Стоит ли говорить, что мой визит окончился битвой? А вот того, что я проиграл, вы, наверное, не ожидали. Слишком уж далеко в темных искусствах продвинулся этот проживший уже более века человек. Впрочем, он, все же, совершил одну ошибку – всего одну, но роковую. Откуда было знать Кардиналу, ровно и как всем остальным обитателям того мира о реальной обстановке в Преисподней? И вот он воззвал к Люциферу, желая продать ему мою душу, или даже просто даром отдать. И явился Люцифер, и вместе с ним возник отнюдь не запах серы, но запах грозы и льда. Он отказался покупать мою душу, ибо не мной она была ему предложена, а на вопрос: «Что же делать то в таком случае?» - предложил подарить ему мое тело. Кардинал согласился с радостью.
И я погрузился в небытие.

Очнулся я сидя в кресле – на редкость удобным, стоит заметить. Помещение напоминало верхний покой какой-то каменной башни – как оказалось, так оно и было. Кресло стояло у камина, в котором весело пылал огонь, но мне было не до созерцания пламени. Всем моим вниманием завладел тот, кто сидел в соседнем кресле. Тот, кто представился Люцифером.
А он не упустил моего пробуждения.
- Тебе повезло, что этот придурок решил воззвать именно ко мне…
Сейчас мне стыдно вспоминать тот поток брани, что я излил на своего собеседника, стыдно за свою глупость, за несвойственную мне вспышку. Я разорялся минут десять, а он в ответ лишь улыбнулся. Так улыбаются родители, выслушивающие своих детей.
- Ты выговорился? Так вот, как я уже сказал, тебе повезло, что этот болван решил воззвать именно ко мне – иначе песенка твоя была бы спета. Слишком уж сильно ты насолил остальным, смешивая их карты. Ты ведь, сам того не ведая, играл на моей стороне…
Моему удивлению не было предела.
-Как так на твоей стороне? Я же уничтожил столько ковенов!
-Да, именно поэтому как раз – на моей стороне. Ведь там, на земле, никто не знает о том расколе, что произошел у нас в Аду.
Только не перебивай меня теперь, ладно? Мне нужно рассказать все это тебе, иначе ты не поймешь, а, не поняв, точно не согласишься на мое предложение.
Понимаешь, в преисподней все давно не так спокойно, как кажется. Понимаешь, все мы, когда-то, служили одной цели – следили за тем, что бы каждый человек мог исполнить свое Предназначение, отжить, сколько ему отмерено, и умереть в тот день и час, когда человеку суждено. Так же мы, на пару с ангелами, делали так, что бы жизнь человеческая была в меру сложна.
Понимаешь, кто-то, уже и не вспомнить, кто именно, из нас, решил проверить: что будет, если помешать случиться Предназначению? Хотя бы просто убить человека до его срока? Проверили. Это оказалось как наркотик, против которого лишь двое из высших смогли устоять: я, и сам Сатана. Лишь мы, и немногие верные нам демоны продолжали делать свое дело, а отступники… отступники стали вербовать себе живущих на земле: оказалось, с помощью Ада даже обычный смертный может помешать свершиться чужому предназначению, и от этого окажется лишь в выигрыше. Ваш Кардинал, к примеру, должен был умереть еще тридцать лет назад – и что же? Жив-живехонек, а все потому, что многим, многим он Предназначение обрезал.
Понимаешь, нас почти не осталось: верных изначальному завету, и такие, как ты, обрубающие щупальца отступников там, на земле, невольно помогают нам – а твоя помощь и вовсе неоценима!
Знаешь, я хотел бы предложить тебе вернуться обратно, и продолжить свое дело…

Люцифер замолчал, а я отнюдь не спешил отвечать, размышляя над только что услышанным. Пусть сердце шептало, что он не лжет, что он не может лгать, что, скорее, лгала церковь, ибо зло не может быть столь печально. Рассудок же приводил какие-то жалкие доводы; не думаю, что есть нужда повторять здесь.
Лучше сразу удовлетворю ваше любопытство: я согласился. В конце-концов, мне предлагали заниматься тем же, чем и раньше – только теперь я знал, для кого стараюсь, и что деяния мои во благо. И я получил силу, я изменился. Люцифер просто не мог бы выпустить меня-прежнего обратно. Согласно все тому же предназначению. Я стал выглядеть моложе, всего лишь лет на тридцать, и я знал, что мне теперь отмерен долгий срок. На тонкой серебряной цепи повисла толстая книга в черном кожаном переплете – та самая. На ее страницах я подписал Договор. И, наконец, незадолго до того, как настала пора возвращаться, из ледяных пустошей, окружавших башню Светоносного, явился тот, кто будет помогать мне в моих делах. Освальд.
Он выглядел просто как поток морозного воздуха, несущего крохотные кристаллики льда, но кристаллики эти складывались в фигуру, вполне человеческую фигуру. А после мороз окутал меня, и череда видений о странном мире, который его обитатели, обрекшие сами себя на вечную зиму, называли Форрлорном, пронеслась в моем сознании. Ладонь на миг почувствовала ледяное прикосновение.
-Ну, здравствуй, напарник…

И я вернулся обратно в мир. Вернулся, научившись видеть чужое Предназначение – теперь это тоже было моей работой, но в первую очередь я должен был, как и прежде, противостоять отступникам. Вновь дорожная пыль хрустела на зубах, вновь ковены. Откуда-то прилетел и остался со мной ловчий сокол. А спустя десять лет Кардинал тихо умер в своей постели – когда твое сердце разрывается изнутри, не слишком то поживешь, правда? Впрочем, это было последним деянием, что я успел совершить в своем мире. Люцифер призвал меня к себе, сказал, что тут ситуация потихоньку стабилизируется, но такими как я не разбрасываются, не переводят на рутинную работу, когда оканчивается войны. Нас перебрасывают на другой фронт. Вот и меня перебросили. В другой мир.

Все было именно так, хотите верьте, хотите нет.

---

Чем больше я рассказываю о своей жизни, тем больше я понимаю, что ее формируют те, кто меня окружают. Если я хочу рассказать о ней все, мне надо рассказать о моих друзьях, о тех, кто какое-то время был со мной. Рассказать без прикрас, не уменьшая их роли и не увеличивая

---

Отсутствие дома на протяжении 36 часов - это как раз мой размерчик. Хотя и больше тоже можно - был бы компания хорошая (а, я уверен, в случае подобных оказий она всегда будет хорошей).
Кто-то обживает места и помещения, принося туда свои вещи; какие-нибудь милые его сердцу пустячки. Мой способ нравится мне больше: я обживаю места людьми. Тануки со мной в театре... нет, не так. ТАНУКИ СО МНОЙ В ТЕАТРЕ, и это весьма и весьма забавно. Впрочем, ему там самое место, возможно даже больше, чем мне самому. Не знаю, да и не важно - главное, он здесь.
Но на самом деле этот рассказ не о том, что было о репетиции. Он о том, что было после, о том тихом и теплом безумии, что свойственно нашей компании, когда мы собираемся вместе. Дорогая принцесса, мне жаль, что вас не было с нами: я уверен, вам бы очень понравилось там.
Привезти с собой полный рюкзак настолок и почти не играть в них. Не играть потому, что кухня, внезапно под звуки Green Crow превратившаяся в что-то вроде ирландского паба затянула в себя и уже не отпускала, закружив в танце. На столько, на сколько это вообще можно было назвать танцем, ибо танцевать в нашей компании не умеет никто, хотя все учились с различной продолжительностью. отбивать ритм, подпрыгивать и падать на колени, отплясывать с лучшим другом что-то, что когда-то могло бы быть джигой. Оставить прошлое за порогом, а будущее - за окном, что выходит на восток и танцевать. Глотать, не чувствуя вкуса, виски из бокала - и танцевать. Вдыхать сигаретный дым, как воздух - и продолжать танцевать. Пытаться завлечь в круг любого, кто заходит и не огорчаться их несогласию.
Сидеть, привалясь к стене и говорить: обо всем и ни о чем. Благословлять высокие технологии, протянувшие тонкую и ненадежные нити в другую квартиру и говорить.
Смотреть на клубы дыма и лениться протянуть руку за фотоаппаратом.
Понимать, что все в жизни, в итоге, будет к лучшему.
Уходить и возвращаться непрощаясь, прилечь спать рядом с теми, кто успел утомиться раньше. Спать, не обращая внимания на полные безумия разговоры, разносящиеся над твоей головой.

Просто сидеть с утра с кружкой чая и сигаретой в зубах и улыбаться блаженно восходу. Безмолвная, бессловесная молитва благодарности всем тем, кто был в эту ночь рядом.
Если рай... или, скорее, Валхалла, существует, то именно так она и должна выглядеть, именно так там все и должно происходить.

А скоро будет новый рай, не менее комфортабельный, но наверняка иной по тому, что будет просходить в нем. Он всегда иной и всегда желанный

---

Происходящее со мной напоминает мне сон, или какую-то шутку вселенского Патриарха: смотри, мол, о юнный падаван, как оно, оказывается, в жизни бывает.

А падаван попался усердный и с необычайный тщанием приступает к изучению предложенного ему урока.

Во мраке полуразрушенной башни, среди звона капель спит черный, как ночь дракон и иногда ворочается во сне. Ему снится жизнь.

---

Нда... единственное, что не так уж и плохо в отменяемых у нас внезапно парах, так это то, что пары эти - не первые.

Но чорт побери, приехать в инст и выяснить, что не будет трех пар подряд... Немного прибивает.

---

как привлечь внимание человека, сидящего рядом с тобой в самолете:
1. достань свой ноутбук из сумки;
2. открой его медленно и спокойно;
3. включи его;
4. убедись, что этот придурок смотрит в твой экран;
5. запусти твой любимый поисковик;
6. закрой глаза и подними голову к небу;
7. глубоко вдохни и нажми на эту ссылку

www.thecleverest.com/countdown.swf

8. посмотри на лицо твоего соседа

---

Театр-театр-театр, паника-паника-паника

Господа, предлагаю вашему вниманию запись дебюта нашего теара-студии "Свое время" и меня в нем.

Заодно можно провести небольшое соревнование: кто больше моментов, пошедших не так найдет)

22.03.2011 в 02:01

Пишет  Sagleri:

Видео с фестиваля

Открытие "Кофейного Кода"