И есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить… чем-то, столь же ценным
Прикинь, камрад, я на днях с настоящим, живым диггером общался!
Что значит «ну и чего такого?».. Это для тебя подобное, быть может, «ничего такого», а меня ты знаешь и мой образ жизни знаешь тоже. Так что понимать должен, для меня это — событие.
Не знаю уж, что занесло меня в тот день на Болото (впрочем, знаю — я пристрастился тамошних барабанщиков слушать, медитативное такое времяпрепровождение: сядешь под дерево, самокрутку скрутишь, вслушаешься и все, наступила ночь); а уж что его занесло туда и подавно не знаю. Наверное, это была судьба, стремление истории, что хочет быть услышанной и записанной.
Он, собственно, подошел огонька попросить, а после мы разговорились про барабанщиков, да про адептов огня и про то, что все пиво год от года, удивительное дело, становится дороже и хуже. Но стоило Серому — так он представился — упомянуть о своем увлечении, как исход дня был предрешен: мне всегда были интересны подобные экзотические пути организации своего досуга. И, задавая первый вопрос, я даже не знал, что услышу.
Ты знаешь, что этот злобный город построен на самом настоящем чуде? Вижу, что если ты и не знал этого ранее, то предполагал точно. Действительно, с чего сюда так людям ломиться? Конечно же их влечет ощущения чуда, ощущение, оборачивающееся гигантским обманом. Ибо чудо давным-давно пленено. Скажи, ты давно спускался в метро? Нет, даже не как мы с друзьями, а как обычный горожанин? Что? Только им и пользуешься? Отлично! И что же ощущал ты там? Нечто сродни обреченности, не так ли? Все чувствуют это, кроме совсем уж черствых людей; все чувствуют тоску чуда по свободе.
А знаешь, кто держит его взаперти? Мы сами и держим: все эти наши бессмысленные перемещения из дома на работу или учебу да обратно, по радиальным да по кольцевой — все это маленькие части большого герметического узора, единственное назначение которого удерживать плененное чудо в полубессознательном состоянии. Которое так влечет в этот город людей, которое делает этот город центром правления столь большой территории.
Нет, я не противоречу сам-себе. Да, я знаю, что московский метрополитен был пущен в тридцатых годах. Только подумай вот над чем, дорогой мой друг: к тому моменту Москва уже окончательно устоялась как столица огромного государства, людей стало больше, больше стало мечтателей, и старых пут стало уже не хватать. Что за старые путы? Про катакомбы Ивана Грозного слышал? Так вот, они — не сказка, а вполне себе реальность, и это только из тех оков, про которые стало известно народу; а тех, про которые мы еще не знаем и того больше.
Чудо... именно за ним мы и спускаемся глубоко под землю: вдохнуть его запах, увидеть мир его глазами. Да что там говорить, мне кажется, что ты и сам видел это порой? Скажи, тебе ведь порой, на какой-нибудь станции казалось, что ты попал вдруг в подземные чертоги дворфов, или в залы неземной, и неизбывно мудрой, и древней цивилизации?.. То-то и оно.
Нет, не получится. Даже если мы все разом перестанем в метро ездить, все равно не получится: слишком долго мы сковывали чудо, слишком крепки путы и слишком тяжел груз страдания. Но путь, конечно, как всегда, есть: надо лишь что бы каждый, кто спускается в подземку мог разглядеть свои чертоги подгорных королей, свои залы мудрых посланцев с Альфы Центавра. Что тогда случится? Бог весть, не знаю, не важно, но хуже, чем сейчас уже не будет, правда?..
Да босс. Задание выполнено. Теперь любой, кто услышит про чудо под Москвой лишь посмеется над рассказчиком, что решил не новую уже сказку рассказать. Да, я уверен, что этот человек был тем, кто необходим нам для осуществления этого плана... теперь нам будет даровано еще хоть пара лет покоя.
Что значит «ну и чего такого?».. Это для тебя подобное, быть может, «ничего такого», а меня ты знаешь и мой образ жизни знаешь тоже. Так что понимать должен, для меня это — событие.
Не знаю уж, что занесло меня в тот день на Болото (впрочем, знаю — я пристрастился тамошних барабанщиков слушать, медитативное такое времяпрепровождение: сядешь под дерево, самокрутку скрутишь, вслушаешься и все, наступила ночь); а уж что его занесло туда и подавно не знаю. Наверное, это была судьба, стремление истории, что хочет быть услышанной и записанной.
Он, собственно, подошел огонька попросить, а после мы разговорились про барабанщиков, да про адептов огня и про то, что все пиво год от года, удивительное дело, становится дороже и хуже. Но стоило Серому — так он представился — упомянуть о своем увлечении, как исход дня был предрешен: мне всегда были интересны подобные экзотические пути организации своего досуга. И, задавая первый вопрос, я даже не знал, что услышу.
Ты знаешь, что этот злобный город построен на самом настоящем чуде? Вижу, что если ты и не знал этого ранее, то предполагал точно. Действительно, с чего сюда так людям ломиться? Конечно же их влечет ощущения чуда, ощущение, оборачивающееся гигантским обманом. Ибо чудо давным-давно пленено. Скажи, ты давно спускался в метро? Нет, даже не как мы с друзьями, а как обычный горожанин? Что? Только им и пользуешься? Отлично! И что же ощущал ты там? Нечто сродни обреченности, не так ли? Все чувствуют это, кроме совсем уж черствых людей; все чувствуют тоску чуда по свободе.
А знаешь, кто держит его взаперти? Мы сами и держим: все эти наши бессмысленные перемещения из дома на работу или учебу да обратно, по радиальным да по кольцевой — все это маленькие части большого герметического узора, единственное назначение которого удерживать плененное чудо в полубессознательном состоянии. Которое так влечет в этот город людей, которое делает этот город центром правления столь большой территории.
Нет, я не противоречу сам-себе. Да, я знаю, что московский метрополитен был пущен в тридцатых годах. Только подумай вот над чем, дорогой мой друг: к тому моменту Москва уже окончательно устоялась как столица огромного государства, людей стало больше, больше стало мечтателей, и старых пут стало уже не хватать. Что за старые путы? Про катакомбы Ивана Грозного слышал? Так вот, они — не сказка, а вполне себе реальность, и это только из тех оков, про которые стало известно народу; а тех, про которые мы еще не знаем и того больше.
Чудо... именно за ним мы и спускаемся глубоко под землю: вдохнуть его запах, увидеть мир его глазами. Да что там говорить, мне кажется, что ты и сам видел это порой? Скажи, тебе ведь порой, на какой-нибудь станции казалось, что ты попал вдруг в подземные чертоги дворфов, или в залы неземной, и неизбывно мудрой, и древней цивилизации?.. То-то и оно.
Нет, не получится. Даже если мы все разом перестанем в метро ездить, все равно не получится: слишком долго мы сковывали чудо, слишком крепки путы и слишком тяжел груз страдания. Но путь, конечно, как всегда, есть: надо лишь что бы каждый, кто спускается в подземку мог разглядеть свои чертоги подгорных королей, свои залы мудрых посланцев с Альфы Центавра. Что тогда случится? Бог весть, не знаю, не важно, но хуже, чем сейчас уже не будет, правда?..
Да босс. Задание выполнено. Теперь любой, кто услышит про чудо под Москвой лишь посмеется над рассказчиком, что решил не новую уже сказку рассказать. Да, я уверен, что этот человек был тем, кто необходим нам для осуществления этого плана... теперь нам будет даровано еще хоть пара лет покоя.